1983-1985 годы. "Твердые сплавы"

В эти годы на "твердых" пребывала группа японцев числом от двух до полутора десятка человек, которые монтировали, налаживали и вводили в эксплуатацию свою линию по производству вольфрамовой проволоки. По составу группа, в зависимости от работ, менялась: одни уезжали, другие приезжали.

Первый этап состоял в проверке комплектности поступившего на склад японского оборудования. Один японец с нашими лазит с фонариком по ящикам, другой — их руководитель, скучая, сидит в будке с кладовщицей и пытается с ней разговаривать. Руководителю этому было уже за шестьдесят, он был богат и совершенно без комплексов, т.е. считал, что ему все позволено, как Ивану Карамазову. Имел он обыкновение, не стесняясь, оглашать воздух выстрелами, происходящими из желудочно-кишечного тракта. Кладовщица на это ему: "Исибаси-сан, нехорошо, надо в туалет". После работы он отозвал меня и спросил, правда ли, что у нас даже для выпуска, как он выразился, "природного газа" полагается удаляться в туалет.

***

Ранняя осень, выходные. Начальство решило организовать их для японцев культурно. Вывезти порыбачить на одной из турбаз за лесозаводом. Но рыбалка, известное дело, только повод. Садимся за стол под раскидистым дубом с желтеющими листьями. Один из наших где-то раздобыл водку с перцем, что в те времена было непросто. А для пущей забористости он накануне добавил туда еще одну перчинку. Наливаем по первой. Выпив, Исибаси-сан резко вскакивает из-за стола, начинает топать по земле ногами, а рукой прихлопывать по губам. Стало быть, в рецепте ошибки не было.

***

Один из их инженеров, по имени Йосимура, которому тогда было уже за пятьдесят, жаловался мне, что за полгода в Советском Союзе ему пришлось выпить спиртного больше, чем за всю предыдущую жизнь.

***

7 ноября, годовщина Октябрьской революции. Разумеется, к торжеству надо приобщить и японских трудящихся (какие ни есть). Если по-людски, то конечно, их надо бы куда-то пригласить, как приличествует хозяевам. Но то ли потому, что приглашать тогда в Светловодске было особо некуда, то ли потому, что денег не было выделено, начальство решило поступить проще — взять бутылку и к ним в "Славутич". Те, само собой, приняли. Гостям ведь еще можно отказать, но гостям, которые вроде бы, как и хозяева, уже труднее.

Первый длинный тост с нашей стороны. Японцы слушают довольно кисло, видать, не сильно разделяют наш энтузиазм по поводу великого праздника. С ответной речью выступает Исибаси-сан. Начинает он издалека, т.е. совсем издалека. Рассказывает, как его друг воевал в Квантунской армии против Советов и как попал в плен. Из плена после войны сразу не отпустили, а заставили сначала отработать несколько лет в Сибири.


Теперь уже наши физиономии вытянулись и окислились. Наступила немая сцена, как в "Ревизоре". Потом вдруг японец спохватился, поняв, что "сморозил" что-то неучтивое, и предложил дежурный тост за дружбу, сотрудничество и проч. Тогда же мы из первых, так сказать, рук узнали, что такое "караоке". Японцы включали магнитофонную запись и, передавая микрофон друг другу, по очереди пели. Говорят, в Японии даже выпускники средней школы знают музыкальную грамоту.

***

Идут наладочные работы. Японский инженер-электрик объясняет что-то двум нашим электрикам. По окончании они отходят и слышен такой диалог.

Первый. Ты все понял?
Второй. Нет.
Первый. Может, переспросим?
Второй. Не надо, а то еще подумает, что мы совсем дураки.

***

Опять наладочные работы. У японцев, как у нас принято, стащили какой-то инструмент. Их разговор.
— Это сделали советские люди.
— Да, несомненно, советские люди.
Было смешно слышать "советские люди" в таком контексте, потому что тогда это словосочетание у нас иначе как с пафосом не произносилось.


Середина 80-х. "Твердые сплавы"

Два немца приехали запускать станок своей фирмы для шлифовки пластин. После запуска один из них приклеил к станку на память сколько-то-пфенниговую монету. При этом он не уставал расхваливать чудодейственные свойства клея. Монету-де отодрать никак невозможно, в Германии-де самые отчаянные демонстранты приклеиваются с помощью этого клея руками к стенам и избавление получают только после хирургического вмешательства. На следующий день после их отъезда мне случилось зайти на участок, где стоял их станок. Монеты, как и следовало ожидать, на нем уже не было. И даже следов ее.


На рубеже 80-х и 90-х годов. "Чистые металлы"

Меня вызывают к А.М.Тузовскому, который дает указание перевести описания и характеристики продукции завода на английский и немецкий.


1992 год. Киев

Институт то ли бизнеса, то ли менеджмента, то ли и того и другого вместе. Француз проводит занятия по маркетингу среди наших руководителей с инженерно-техническим образованием, а то и со степенью. Дает элементарную задачку: прибавить, отнять, умножить, разделить. Советует: А сам, паршивец, идет по рядам, чтобы посмотреть, как кто решает. Лицо его расплывается в самой ехидной улыбке, когда он обнаруживает, что кнопки памяти калькулятора (M+, M-, MRC) не нажимает абсолютно никто, а все записывают промежуточный результат на бумажке. Вы тоже, я думаю, не умеете этого делать. Впрочем, как и я.


1993 год. Франция

На французской земле нашу группу из руководителей разного ранга разных предприятий из разных городов Украины сразу же встретили очень радушно. Почти как дома. Парижский аэропорт Шарль-де-Голль. Только что приземлились и едем по эскалатору. По эскалатору рядом едет какая-то делегация в противоположном направлении, на отлет. Вдруг из их рядов раздается возглас на русском языке, обращенный к нам:

***

Париж. Лувр. Вестибюль под известной пирамидой. Ответственному за нашу группу французу говорим:
— Нам бы, прежде всего, хотелось посмотреть Джоконду.
— Французская живопись — вот в этом крыле.
— Но Леонардо да Винчи — итальянский художник.
Француз краснеет, как рак.

***

Город Амьен. Нас заселяют в плохонькую старую гостиницу. Объясняют, что в номере есть душевая кабина, но туалет — в коридоре, на несколько номеров. Молодого директора одной киевской фабрики это нисколько не смутило: Если в таких случаях просят перевести ("Что он сказал?"), я обычно развожу руками и говорю:

***

Poisson (произносится "пуассон") по-французски "рыба". Слово это часто входит в состав французских имен (как аналог, например, украинской фамилии "Рыбка" или русской "Рыбкин"). Так, полное имя известной фаворитки короля Людовика XV маркизы де Помпадур — Жанна Антуанетта Пуассон де Помпадур. Именно так, мсье Пуассон, звали и директора механического завода в окрестностях Амьена, куда нас привезли на экскурсию. Перед экскурсией мсье Пуассон завел нас в зальце размером со школьный класс и выступил с приветственно-пояснительной речью. После экскурсии с нас причиталась другая речь — благодарственная. Выступил с ней директор одного завода, пользовавшийся авторитетом в группе. Как человек сугубо технический, начал он ее так:
***

Во Франции меня больше всего (конечно, помимо разных административных и технических преимуществ) поразили две вещи. Первая — это обычай здороваться даже с незнакомыми людьми ("Бонжу-у-у-р" с протяжным вторым слогом), если людей объединяет какое-то общее место пребывания, пусть и кратковременного. Например, обычай здороваться со всеми, кого встречаешь в гостинице, будь то персонал или постояльцы. Нечто подобное встречается у нас в селах. И второе — обилие улыбок на лицах. Так что сам начинаешь поневоле улыбаться. Когда я приехал назад в Украину, мне показалось, что я попал в страну всеобщего траура. Каменные, угрюмые лица. По привычке и в Украине я продолжал улыбаться… с неделю. Потом, заметив, что на меня как-то косо посматривают, и, боясь быть принудительно направленным к психиатру, я перестал.


90-е годы. "Чистые металлы"

Мы со швейцарцем провожаем в гостиницу "чистых", что на улице Свободной, немца, который приехал на завод делиться опытом выращивания кремниевых слитков из сырья мелкой фракции. Немец этот, по фамилии Зюсс, откуда-то из-под Мюнхена, пенсионер, раньше работавший на фирме "Сименс" и до тех пор не бывавший не то что в Украине, но и вообще в Восточной Европе. Т.е. человек весьма сложного для нас менталитета, особенно если надо переходить дорогу. Он почему-то наивно полагает, что это водители должны смотреть, нет ли пешеходов на обочине, а не пешеходы смотреть, нет ли машин на дороге. Иной раз приходилось хватать его за руку или за полу сюртука, чтобы не попал под машину, объяснять ему, что даже "зебра" у нас на усмотрение шофера: захочет — притормозит…

Так вот, провожаем мы его, значит, в гостиницу. Проводили. Возвращаемся. Швейцарец, бывающий в Светловодске наездами часто и живущий на частной квартире, ехидно замечает:


Я спохватываюсь:

Швейцарец меня удерживает:


90-е годы. Киргизия

Город Ош. Ходим с тем же президентом швейцарской фирмы по базару. Ранняя осень, фруктов навалом, базар восточный — пробуй, сколько хочешь. Чем швейцарец со страстью и занялся. Я ему: "Осторожнее, дизентерия, холера и т.д." Он мне (испуганно и с истинно европейским гуманизмом):


Конец 90-х. Чехия

Экскурсия в замок Карлштейн под Прагой. Туалет в замке платный, но с оплатой на выходе. А любой расчет на послеоплату, как мы знаем, наивен. Это продемонстрировал чехам гражданин Румынии, довольно хорошо одетый и почтенного возраста. Он вырвался из туалета без оплаты с дерзостью своих предков даков в войне с римлянами. Ни персонал туалета, ни персонал замка не смог его удержать. Чуть позже я увидел его в сопровождении двух соотечественниц, подбирающих золотишко в ювелирном отделе магазина рядом с замком. На сэкономленные, видимо, таким образом средства.


Рубеж тысячелетий. Польша

Краков. Площадь Рынок. Сижу в уличном кафе, пью кофе. Подсаживается местный бич, но возраста солидного, в седине и в усах. Поскольку я по-польски не знаю (за исключением, разве что kurwa radziecka, как мило называли поляки жен наших военнослужащих из Северной группы войск), то пробуем английский. Крупного разговора, правда, не вышло. Сначала он попросил меня взять ему кофе. Я согласился. А потом он с энтузиазмом начал восклицать: Довосклицался до того, что к нему подошел полицейский и попросил удалиться. Он ему, что, мол, пристал, меня пан кофе угощает. Но полицейский был неумолим. Наверное, второй президент Украины до сих пор не подозревает о такой любви к нему простого польского народа.